Гешефт (Старинные портреты в запасниках)

Гешефт
Старинные портреты в запасниках теряют тепло и краски рассветного ситца.
Обработанная цифрой Бельгия Брейгеля –
непреходящее в преходящем.
В жизни всё исключительно взаимосвязано: гордиться, молиться...
Любовь – это Солнце, которое выжигает кислоту из ягод силы согласия, цели счастья.
Разойдёмся краями, не разойдёмся вовек.
Пока тихий ангел парит над нами, на воду падает снег, 
Осень, живущих ощущением своей исключительности,
Гипнотизирует правом выбора лучшего.
И хотя у меня нет ничего, кроме добродетелей,
Тоска по тебе живее меня самого.
По упорству своему и нераскаянному сердцу, собирая гнев на День гнева,
Мимо денег и славы, в обмен на жизнь без Бога, мимо ресторанных балов,
Ожидая искупления тела, без миллиона и королевы,
Медленно и верно в сторону Бога от рукотворного рая воров.
За ленд-лизовским добром от причалов шакальего края
Вели сухогрузы, ничего не меняя до самой смерти,
идеи и чувства объединяя исповедью бунта на ласточкиных ветрах.
Под эфир с хлороформом, со всеми остановками;
В доме помешанных на ноже и верёвке,
Не  успеешь оглянуться, жизнь ни файн-кухен, ни эйер-кухелах.
Тени мельничного колеса, шамаханская царица Варвара-краса.
В строгом ошейнике, на коротком поводке, в золотой лихорадке, со свечой в кулаке.
Будь достоин самой малой нежности и мольбы.
Только качество восприимчивости проецирует колорит и нюансы судьбы.
Мракобесие здесь симпатичнее даже
практических сектанток в одеждах из меланжевой пряжи,
орущих  дифирамбы, воскуривающих фимиам.
Грех, взяв повод от заповеди, пробуждает желанье,
Утверждает неистовое непонимание.
Не  успеешь оглянуться, зеркало подносят к губам.
Преодоление чуждых интерпретаций.
На общем фоне,  личный опыт весомей  ассоциаций.
Я знаю блужданье по кругу; за что и плачу по прямой,
За всё плачу по прямой.
Моё сердце подобно воздушному змею.
Я ничего не теряю, потому что ничем не владею.
Имей в виду, когда узнаешь, что станет со мной.
Углами, углами, углами...
Жизнь красна не пирогами – углями пирогов.
Казни, праздники – в унисон,
Сивухой и кровью запятнан престол.
Кругами, кругами, кругами...
Галисийский гранит в Новый Свет – над головами.
Аферисты, авантюристы  - поставщики. Перевозчик – Харон.
То же Царская Россия, дорога Белгород-Орёл.
Вырви с корнем гордыню, затмившую разум изнурительным фартом,
Повязавшую дух и букву закона как опыт с азартом,
Лыковые порядки в распальцовке стрелочников поневоле,
Независимо оттого, что будет потом, сейчас суть блаженства и боли.
Чем насыщеннее жизнь, тем быстрее, Господи.
Призывая имя Твоё как в святую ночь в Сионской горнице,
Ощущаю с Тобой родство и таинство.
Прошлое замирает, пережидает суету, и возвращается.
Неучи учёного учат на особом наречии,
Немногоречиво, незадачливо, недоверчиво,
Теплу привычки, именинам сердца, помину души,
Витиеватости исковых заявлений о заведомой лжи.
Любить по сути, любить по форме.
Мастера казуистики тоже люди,
Только скурвились, остервенели. Запомни:
Другие места, другие времена, схожие нравы.
Кусошничаем до дрожи, до рвоты избыточествуем, на славу
Энергии заблуждения, клокочущей в нас.
Как фурии над убиенными за фарфоровый иконостас.
Укрепи мои силы в отчаянии разлуки,
Когда разочарование оказывается сильнее любви и муки
Стремления быть понятым, а не понятным, даже в изгнании,
В камерных драмах не видимости, - существования.
Ни что не проходит. Всё начинается снова.
- Не придумывай! было и сплыло, быльём поросло.
Это ты говоришь. Я в ответе за каждое слово,
И ручаюсь тебе, что соломинка или крыло
В руках или в небе – оправдание свыше
Оправданию силы и слабости между людьми.
Удиви меня хотя бы ночью. Я не помню, когда удивлялся днём.
Крупнозернистые фото кинострастей, не выдерживают критики с моей стороны.
Полагать откуп дешевле искупления – как устать и уснуть за рулём,
Когда данные о скорости и смене света и тени незаблаговременны.
Затяну ремешок. Что &qu