Двадцать перышек за плечами...

Двадцать перышек за плечами - 
облетели, пора линять. 
Я иду, шевелю ключами, 
люди пялятся на меня. 
В уши музыку - лейся песня, 
голос плавится заводной.
Нам, казалось, так сложно вместе, 
но еще тяжелей - одной. 
Выходи уж на связь с эфиром, 
слышишь, ты, я тебя люблю! 
Продавец из ларька с кефиром 
называет меня «Верблюд». 
«Подходи, - говорит, - родная, 
выбирай для себя еду». 
Если я и себя не знаю, 
то зачем я к нему пойду?
   
Воздух - синий, с привкусом яблок, 
бьет испариной лучевой. 
Я живу пока по ноябрь, 
получается - ничего. 
Я хорошая. Плеер - Shuffle. 
Сочиняю в метро стихи 
и вяжу тебе серый шарфик 
из акриловой чепухи. 
Надо мной распростерся город - 
прямо чувствую, как дрожит. 
Запиваю четверг кагором, 
чтобы пятницу пережить... 
Дни меняются торопливо: 
снег прозрачен, дожди мокры. 
Запиваю субботу пивом, 
Lowenbrau'нoм, не хухры.
   
Я дышу табаком дешевым, 
неподвижным смеюсь лицом. 
Ничего еще, Кудряшова, 
в целом, держишься молодцом. 
Скоро сессия, зарубежка, 
сдашь - не сдашь, тут, пойди, пойми. 
Говорят, по утрам пробежка 
помогает постигнуть мир. 
Ведь не сдашь - и катись колбаской, 
и прошедшего не вернешь, 
так что лучше учи албанский 
и не парься чужой херней. 
То ли дело вскочить, подняться, 
позабыть обо всем совсем, 
ведь тебе еще девятнадцать, 
а ему уже двадцать семь. 
У него есть жена и дети, 
он шагает путем своим - 
почему же на целом свете 
тебе дышится только им?
   
На карнизе пригрелась кошка. 
Сочиняю письмо себе... 
Я - комок леденелой крошки 
в задыхающейся трубе. 
Говорить - это все, что можешь. 
Говоришь - все равно не то, 
так размазывай плач по роже, 
бейся лобиком в монитор. 
И, давайте, вдвоем катитесь. 
Ждет холодная пустота... 
Просто вы никак не хотите 
быть счастливыми просто так. 
Просто чуять струной подвздошной, 
что уже не страшна стена, 
просто стиснуть с утра ладошки 
и от радости застонать. 
Нет, вы будете до рассвета, 
выводя из себя семью, 
выводить километры бреда 
в перегревшемся ICQ. 
И рассвет по мозгам - дубиной. 
Все дороги приводят в Рим. 
«Ну, спокойной ночи, любимый. 
Значит, завтра договорим».
   
А машины асфальт сжирают, 
как сжирает дрова огонь. 
Двадцать первый листок - журавлик, 
приземлившийся на ладонь. 
Я хорошая. Даже очень. 
Только глупая, как кирпич. 
Раз уж выбрал меня средь прочих - 
так изволь уж теперь, терпи. 
Выбрал, выбрал и, между прочим, - 
не ругал ведь судьбу свою.
Мы ведь можем, если захочем 
быть счастливыми. Зуб даю.