Уходит любимая

Уходит любимая,
 будто бы воздух из лёгких,
навек растворяясь в последних снежниках излётных, 
в качанье ветвей с почернелою провисью льдышек... 
Обратно не вдышишь!
Напрасно щекою я трусь о шершавый понуренный хобот 
трубы водосточной...
 Напрасно я плачу — 
 уходит. 
Уходят друзья,
 кореша,
 однолетки,
как будто с площадки молодняка 
нас кто-то разводит в отдельные клетки 
от некогда общего молока. 
Напрасно скулю по друзьям,
 как звереныш... 
Друзей не воротишь! 
Уходят надежды — 
 такие прекрасные дамы, 
которых я выбрал в такие напрасные даты. 
В руках остаётся лишь край их одежды, 
но жалкое знамя — 
 клочок от надежды... 
Уходит уверенность... 
Помнится — 
 клялся я страшной божбою 
о стену башку проломить
 или стену — башкою.
Башка поцарапана, правда, но, в общем, цела,
а что со стеной?
 Ухмыляется, сволочь стена,—
лишь дворник на ней равнодушно меняет портреты... 
Уверенность,
 где ты? 
Я словно корабль,
 на котором всё гибелью пахнет, 
и прыгают крысы осклизлые в панике с палуб. 
Эй, чайки!
Не надо. Не плачьте —
 жалеть меня бросьте.
Меня покидают мои длинноногие гостьи.
Садятся они, как положено, первыми в лодки...
Прощайте, красотки!
Меня покидают мои краснощёкие юнги.
Им хочется жить.
 Справедливо.
 Они ещё юны. 
Прощайте, мальчишки!
 Гребите вперед.
 Вы мужчины. 
А я выключаю бессмысленный рокот машины,
и только талант
 капитаном небритым и пьяным 
на мостике мрачно стоит.
 Капитан — капитаном.
Но, гряэные слезы размазав по грубой обветренной коже, 
он тоже меня покидает.
 Он тоже, он тоже... 
Эй, шлюпки,
 а ну от греха отойдите в сторонку!
Корабль, если тонет,
 вокруг образует воронку.
Остаться совсем одному -
 это боль ножевая,
но втягивать я за собой никого не желаю.
Я всех вас прощаю,
 одетый в предсмертную пену,
а вам завещаю
 пробить ту проклятую стену
и вас призываю
 торчащей в завертинах белых трубою
к бою...