Дождь (читает Николай Мартон)

Есть в дожде откровенье - потаенная нежность.
 И старинная сладость примиренной дремоты,
 пробуждается с ним безыскусная песня,
 и трепещет душа усыпленной природы.

 Это землю лобзают поцелуем лазурным,
 первобытное снова оживает поверье.
 Сочетаются Небо и Земля, как впервые,
 и великая кротость разлита в предвечерье.

 Дождь - заря для плодов. Он приносит цветы нам,
 овевает священным дуновением моря,
 вызывает внезапно бытие на погостах,
 а в душе сожаленье о немыслимых зорях,

 Роковое томленье по загубленной жизни,
 неотступную думу: "Все напрасно, все поздно!"
 Или призрак тревожный невозможного утра
 и страдание плоти, где таится угроза.

 В этом сером звучанье пробуждается нежность,
 небо нашего сердца просияет глубоко,
 но надежды невольно обращаются в скорби,
 созерцая погибель этих капель на стеклах.

 Эти капли - глаза бесконечности - смотрят
 в бесконечность родную, в материнское око.

 И за каплею капля на стекле замутненном,
 трепеща, остается, как алмазная рана.
 Но, поэты воды, эти капли провидят
 то, что толпы потоков не узнают в туманах.

 О мой дождь молчаливый, без ветров, без ненастья,
 дождь спокойный и кроткий, колокольчик убогий,
 дождь хороший и мирный, только ты - настоящий,
 ты с любовью и скорбью окропляешь дороги!

 О мой дождь францисканский, ты хранишь в своих каплях
 души светлых ручьев, незаметные росы.
 Нисходя на равнины, ты медлительным звоном
 открываешь в груди сокровенные розы.

 Тишине ты лепечешь первобытную песню
 и листве повторяешь золотое преданье,
 а пустынное сердце постигает их горько
 в безысходной и черной пентаграмме страданья.

 В сердце те же печали, что в дожде просветленном,
 примиренная скорбь о несбыточном часе.
 Для меня в небесах возникает созвездье,
 но мешает мне сердце созерцать это счастье.

 О мой дождь молчаливый, ты любимец растений,
 ты на клавишах звучных - утешение в боли,
 и душе человека ты даришь тот же отзвук,
 ту же мглу, что душе усыпленного поля!