Наша фортуна перед зеркальцем вертится

Наша фортуна перед зеркальцем вертится,
Примерив часовой пояс верности смертницы,
Помнишь: никто не верил что мы вместе и женаты,
Но нам карты спутал неумелый престидижитатор.
Знаешь, мне снилось, будто мы снова спали вдвоём,
Спальный мешок, спальный вагон или спальный район,
Соря в спальне бельём и кутаясь спальным бельём,
Я столько раз сказал спальня, что это двуспальный альбом.
Мирон - это не псевдоним, опять ночник, над моей головой 
Круглый неон - это мой псевдонимб.
Ты мой серотонин, а не амброзия с нектаром,
Я сказал железно всё, но ты коррозия металла..
Я всё сижу и смотрю из окна, как гаснет небо,
Хаслят малолетки с барсетками на велосипедах.
Виноват или нет я - не важно, мы с тобой сироты,
Которым провели в интернат интернет.

Я знаю - это крокодиловы слёзы,
Я знаю - всё необратимо, но всё же,
Я знаю - нет альтернативы и всё же,
Скажи - зачем у крокодила есть слёзы?

Я ночевал по сквотам, кочевал автостопом,
Сворачивал с дорог и поворачивал на тропы.
И пока мои треки во всю до Невы гоняли,
Увольнялся отовсюду, откуда не выгоняли..
И может это не комильфо или моветон,
И кто-то экономил на дом, а я на микро.
Скажут «какой хуёвый флоу», но это в горле ком,
На полке Кроули, открытка с котом и Некрономикон.
Другие пишут альбомы быстро, я этот выстрадал,
Вырвал, вызвал и выдавил, выдрал, высрал и выблевал,
Выжрал, вынюхал, выкурил - не говори, что на вы стали мы с тобой:
Я похуистом был, но я не пиздобол,
Напротив гастроном, тут всё ровно в основном,
Хоть островной костолом носит телескоп, как астроном..
И каждый вес мутит, а я исчез в студии,
Тренировочные штаны, ирокез, худи.