И если что-то надо объяснять, то ничего не надо объяснять. А если всё

НЕРАЗМЕННАЯ БАБОЧКА

(la chansonette)

Не нарушать бы вихрю эту тишь,
да нипочём ему не запретишь:
подует он, войдёт в свои права -
и отделит пыльцу от рукава.
     Тому назад минуту или две
     сидела бабочка на рукаве.
     Она была хрупка, была бела,
     а улетела - как и не была.
          Но через год не в наши ли края
          она вернётся из небытия?
          Пошелестит - и в дымке пропадёт,
          чтобы опять возникнуть через год.
И если что-то надо объяснять,
то ничего не надо объяснять.
А если всё же стоит объяснить,
то ничего не стоит объяснить.
     Есть океан, которым брежу я.
     Вдоль океана - набережная,
     в сто фонарей бульвар... красиво, да?
     Пыльца и дымка, суша и вода.
          На рейде яхта реет миражом.
          От яхты явно веет мятежом.
          А по бульвару, тоже как мираж,
          вдоль океана едет экипаж.
Чернеет китель, светится фата:
куда-то к счастью катится чета.
Куда-то - только что из-под венца -
к небытию, на пристань, в небеса.
     Он офицер, он сдержан, а она
     происходящим столь восхищена,
     что не решится выразить в ответ,
     зовут её Шарлотта или нет.
          Его лорнет из тонкого стекла.
          Её фата как бабочка бела.
          И ждут их там, куда летят они,
          мятежной яхты залпы и огни.
Колёса вязнут в дымке и пыльце.
И океан меняется в лице.
Того гляди, всё кончится бедой...
Но тут я ставлю точку с запятой.
     И в заводной сажусь аэроплан,
     и уношусь туда, где океан,
     за миражом, за яхтой, за четой.
     За неразменной бабочкою той.
          А если что-то надо объяснять,
          то ничего не надо объяснять.
          Но если всё же стоит объяснить,
          то ничего не стоит объяснить.

1999