Расписка (читает автор)

Так вот, два года тому назад, в городе Саратове, произошло такое событие. Один довольно-таки безыдейный молодой человек, Сережа Хренов, а именно служащий, или, вернее, браковщик-приемщик с одного учреждения, начал ухаживать за одной барышней, за одной, скажем, работницей. Или она за ним начала ухаживать. Сейчас, за давностью времени, нету возможности в этом разобраться. Только известно, что стали их вместе замечать на саратовских улицах.
      Начали они вместе гулять и выходить. Начали даже под ручку прохаживаться. Начали разные всякие любовные слова произносить. И так далее. И тому подобное. И прочее.
      А этот молодой франтоватый браковщик однажды так замечает своей даме.
      - Вот, говорит, что, гражданка Анна Лыт-кина. Сейчас, говорит, мы гуляем с вами и вместе ходим и, безусловно, говорит, не можем предвидеть, что от этого будет и получится. И, говорит, будьте любезны, дайте мне расписку, мол, в случае чего и если произойдет ребенок, то никаких претензий вы к означенному лицу не имеете. А я, говорит, находясь с такой распиской, буду, говорит, более с вами любезен. В противном же случае я, говорит, скорее всего отвернусь от нашей с вами любви, чем я буду впоследствии беспокоиться за свои действия и платить деньги за содержание потомства.
      Или она была в него сильно влюблена, или этот франтик заморочил ей голову в своем болоте безыдейности, но только она не стала с ним понапрасну много спорить, а взяла и подписала ему бумажку. Мол, и так далее, и в случае чего я никаких претензий к нему не имею и с него денег требовать не буду.
      Она подписала ему такую бумажку, но, конечно, при этом сказала кой-какие слова.
      - Это, говорит, довольно странно с вашей стороны. Я раньше никогда таких расписок никому не давала. И даже мне, говорит, чересчур обидно, что ваша любовь принимает такие причудливые формы. Но, говорит, раз вы настаиваете, то я, конечно, могу подписать вашу бумажку.
      Браковщик говорит:
      - Да уж будьте любезны. Я, говорит, десять лет присматриваюсь к нашей стране и знаю, что за это бывает.
       Одним словом, она подписала бумажку. А он, не будь дурак, засвидетельствовал подпись ее прелестной руки в домоуправлении и спрятал этот драгоценный документ поближе к сердцу.
      Короче говоря, через полтора года они как миленькие стояли перед лицом народного судьи и докладывали ему о своем прежнем погасшем чувстве.
      Она'стояла в белом своем трикотажном платочке и покачивала малютку.
      - Да, говорит, действительно, я по глупости подписалась, но вот родился ребенок как таковой, и пуща и отец ребенка тоже несет свою долю. Тем более я не имею сейчас работы.
      А он, то есть бывший молодой отец, стоит этаким огурчиком и усмехается в свои усики.
      Мол, об чем тут речь? Чего такое тут. происходит, ась? Чего делается - я не пойму. Когда и так все ясно и наглядно и при нем, будьте любезны, имеется документ.
      Он торжественно распахивает свой пиджак, недолго в нем роется и достает свою заветную бумажку.
      Он достает заветную бумажку и, тихонько смеясь, кладет ее на судейский стол.
      Народный судья поглядел на эту расписку, посмотрел на подпись и на печать, усмехнулся и так говорит:
      - Безусловно, документ правильный!.. Браковщик говорит:
      - Да уж совершенно, так сказать, я извиняюсь, правильный! И вообще не остается никакого, сомнения. Все, говорит, соблюдено и все не нарушено.
      Народный судья говорит:
      - Документ, безусловно, правильный. Но только является такое соображение: советский закон стоит на стороне ребенка и защищает как раз его интересы. И в данном случае по закону ребенок не должен отвечать или страдать, если у него отец случайно попался довольно-таки хитрый сукин сын. И в силу, говорит, вышеизложенного, ваша расписка не имеет никакой цены, и она только дорога как память. Вот, говорит, возьмите ее обратно и спрячьте ее поскорей себе на грудку.
      Короче говоря, вот уже полгода, как бывший отец платит деньги.

© М. Зощенко, 1929 г