М.Ю. Лермонтов - "Песня про царя Ивана Васильевича, молодого

Ох ты гой еси, царь Иван Васильевич!
              Про тебя Нашу песню сложили мы,
              Про твово любимого опричника
              Да про смелого купца, про Калашникова;
              Мы сложили еЈ на старинный лад,
              Мы певали еЈ под гуслярский звон
              И причитывали да присказывали.
              Православный народ ею тешился,
              А боярин Матвей Ромодановский
              Нам чарку поднЈс мЈду пенного,
              А боярыня его белолицая
              Поднесла нам на блюде серебряном
              Полотенце новое, шЈлком шитое.
              Угощали нас три дни. три ночи
              И всЈ слушали не наслушались.

                            I

              Не сияет на небе солнце красное,
              Не любуются им тучки синие:
              То за трапезой сидит во златом венце,
              Сидит грозный царь Иван Васильевич.
              Позади его стоят стольники,
              Супротив его всЈ бояре да князья,
              И пирует царь во славу божию,
              В удовольствие своЈ и веселие.

              Улыбаясь, царь повелел тогда
              Вина сладкого заморского
              Нацедить в свой золочЈный ковш
              И поднесть его опричникам.
              - И все пили, царя славили.

              Лишь один из них, из опричников,
              Удалой боец, буйный молодец,
              в золотом ковше не мочил усов;
              Опустил он в землю очи тЈмные,
              Опустил головушку на широку грудь -
              А в груди его была дума крепкая.

              Вот нахмурил царь брови чЈрные
              И навЈл на него очи зоркие,
              Словно ястреб взглянул с высоты небес
              На младого голубя сизокрылого, -
              Да не поднял глаз молодой боец.
              Вот об землю царь стукнул палкою,
              и дубовый пол на полчетверти
              Он железным пробил оконечником -
              Да не вздрогнул и тут молодой боец.
              Вот промолвил царь слово грозное -
              И очнулся тогда добрый молодец.

              "Гей ты, верный наш слуга, Кирибеевич,
              Аль ты думу затаил нечестивую?
              Али славе нашей завидуешь?
              Али служба тебе честная прискучила?
              когда входит месяц - звЈзды радуются,
              что светлей им гулять по поднЕбесью;
              А которая в тучу прячется,
              Та стремглав на на землю падает...
              Неприлично же тебе, Кирибеевич,
              Царской радостью гнушатися;
              А из роду ты ведь Скуратовых,
              И семьЈю ты вскормлен Малютиной!.."

              Отвечает так Кирибеевич,
              Царю грозному в пояс кланяясь:

              "Государь ты наш, Иван Васильевич!
              Не кори ты раба недостойного:
              сердца жаркого не залить вином,
              Думу чЈрную - не запотчевать!
              А прогневал тебя - воля царская;
              Прикажи казнить, рубить голову,
              Тяготит она плечи богатырские,
              И сама к сырой земле она клонится".

              И сказал ему Царь Иван Васильевич:
              "Да об чЈм тебе, молодцу, кручиниться?
              Не истЈрся ли твой парчЈвый кафтан?
              Не измялась ли шапка соболиная?
              Не казна ли у тебя поистратилась?
              Иль зазубрилась сабля закалЈнная?
              Или конь захромал, худо кованный?
              Или с ног тебя сбил на кулачном бою,
              На Москве-реке, сын купеческий?"

              Отвечает так Кирибеевич,
              Покачав головою кудрявою:

              "Не родилась та рука заколдованная
              Ни в боярском роду, ни в купеческом;
              Аргамак мой степной ходит весело;
              Как стекло горит сабля вострая;
              А на праздничный день твоею милостью
              Мы не хуже другого нарядимся.

              Как я сяду поеду на лихом коне
              За Моску-реку покатитися,
              Кушачком подтянуся шЈлковым,
              Заломлю на бочок шапку бархатную,
              ЧЈрным соболем отороченную, -
              У ворот стоят у тесовыих
              Красны девушки да молодушки
              И любуются, глядя, перешЈптываясь;
              Лишь одна не глядит, не любуется,
              Полосатой фатой закрывается...

              На святой Руси, нашей матушке,
              Не найти, не сыскать такой красавицы:
              Ходит плавно - будто лебЈдушка;
              Смотрит сладко - как голубушка;
              Молвит слово - соловей поЈт;
              Горят щеки еЈ румяные,
              Как заря на небе божием;
              Косы русые, золотистые,
              В ленты яркие заплетЈнные,
              По плечам бегут, извиваются.
              во семье родилась она купеческой,
              Прозывается АлЈной Дмитревной.

              Как увижу еЈ, я сам не свой,
              Опускаются руки сильные,
              Помрачаются очи буйные;
              Скучно, грустно мне, православный царь,
              Одному по свету маяться
              Опостыли мне кони легкие,
              Опостыли наряды парчовые,
              И не надо мне золотой казны:
              С кем казною своей поделюсь теперь?
              Перед кем покажу удальство своЈ?
              Перед кем я нарядом похвастаюсь?
              Отпусти меня в степи приволжские,
              На житьЈ на вольное, на казацкое,
              Уж сложу я там буйную головушку
              И сложу на копьЈ бусурманское;
              И разделят по себе злы татаровья
              Коня доброго саблю острую
              И седельце бранное черкасское.
              Мои очи слЈзные коршун выклюет,
              Мои кости сирые дождик вымоет,
              И без похорон горе?6?