Таверна Старого Ворчуна (посвящение Анатолию Акиншину)

40 ЛЕТ

К 40 годам я свой мирок разрушу,
потому что дальше этот путь опасен,
потому что каждый норовит мне в душу
влезть и расписаться на душе: “Был Вася”.
Хорошо - один, а то и вместе с Машей...
Значит, будет эта надпись вдвое длиньше.
По большому счету на душе пропащей
не оставил надписи один Акиншин.

К 40 годам я разбредусь по свету
ножками своих магнитофонных дочек,
а самую любимую свою кассету
бережно и нежно уложу в платочек,
спеленаю ласково, свяжу потуже,
чтоб не просочились мои песни к воле,
чтобы не нашла моя дочурка мужа
и ушла из жизни, как когда-то Толик.

К 40 годам я опущусь морально,
выгоню на улицу остатки смысла.
Все, что напишу я, будет гениально:
если ненормально - значит, бескорыстно,
если бескорыстно - значит, то, что надо,
если то, что надо - значит, так и будет.
Ах, какие люди соберутся рядом,
ах, какие рядом соберутся люди.

К 40 годам мы соберемся вместе 
 все, кто не дожил до этой красной даты.
Мертвые поэты в заповедном месте
ждут, когда я их введу в свои Пенаты,
ждут, когда я глупый свой мирок разрушу,
чтобы на руины на мои однажды
забрести и начисто отмыть мне душу
и спасти навечно от духовной жажды.