Композиция 4

Композиция 4 для фортепиано (1969)

В Композиции довольно свободная структура, хотя она и имеет определённые черты сонатной формы. А стилистическая аура здесь весьма своеобразна, потому что я решил как бы оттолкнуться от позднего Скрябина, который наметил в своё время интересные выходы за пределы обычной тональности через альтерированные доминанты, но до конца всё же не вышел. И вот меня заинтересовало: куда бы он пришёл, если бы смог прожить побольше? Поэтому здесь и в стилистике, да и иногда и в фактуре есть что-то — черты какие-то, связанные с ним, причём с таким «пост-поздним» — и это я делал вполне сознательно.
— А в чём здесь вы видите сонатность?
— Это просто. В экспозиции, после совершенно очевидного вступления имеются 2 сферы, условно говоря, сфера главной партии и сфера побочной. 1-я представляет собой свободную, я бы даже сказал, атематическую и аметрическую музыкальную ткань, создающую ощущение импровизационности. Во 2-й сфере, напротив, определённое и узнаваемое интонационное ядро — постоянно восходящие мотивы, и, в сущности, это настоящая тема. Следующий за побочной партией контрастный материал — очень короткий — всего 2 такта  — я его рассматриваю как заключительную партию, потому, что на ней в конце будет построен большой раздел. И это вся моя экспозиция, которая чётко отделяется следующим медленным эпизодом — началом огромной разработки. Тут начинают вторгаться, появляться отдельные элементы побочной партии, которые затем в стремительной безумной токкате пронизывают буквально всю фактуру. Токката, кстати, идет 6 страниц, хотя является лишь частью разработки! А после неё начинается длинная цепь всё время увеличивающихся и усиливающихся кульминаций. Последняя кульминация — самая мощная — построена на материале заключительной партии, и вот так 2 такта из экспозиции превращаются здесь в несколько страниц… Всё это приводит затем к повтору вступительного раздела, и тут вдруг выявляется, что в сонатной форме начисто отсутствует… реприза! То есть получается такая огромная 2-частная форма, в которой 1-я часть — это экспозиция громадная, а всё остальное — 2-я часть — это разработка, идущая на громадном крещендо, причём такими мощными волнами, что к концу, как говорили мне многие пианисты, просто руки отваливаются. Вообще, даже чисто физически очень сложно играть эту композицию: очень быстрый темп плюс мощная аккордовая техника. И потом ещё в токкате, хотя здесь и не аккордовая фактура, но при безумно быстром темпе очень много скрытого многоголосия, и вот, чтобы все эти голоса прозвучивались, да ещё в таком темпе, — это сыграть архисложно… Не говоря уж о напряжённейшем эмоциональном тонусе всей композиции.

Мне как раз хотелось яркого, эмоционального. Ну, и потом, хотелось сделать фортепианную пьесу, которую трудно было бы сыграть и которая бы, за счёт этих трудностей, была бы эффектной очень. И это действительно получилось, потому что на премьере зал прямо-таки замер — все были настолько напряжены — наверное следили за «мучениями» пианиста; ну, а если серьёзно, честно, так сказать, то воздействие, конечно, было страшно сильным.
— А после новосибирской премьеры были исполнения?
— Нет. Не было. Хотя я подсовывал, конечно, ноты самым разным пианистам. Но так никто и не решился сыграть.
— Может быть, пианистов смущают технические трудности и такая довольно необычная запись темпа на отдельной нотной строке?
— Не знаю. Может быть. Музыка здесь физически очень трудная — на износ вся, как говорится. Мощная фактура и всё на форте и фортиссимо. А эта строчка для темпа — это же на самом деле очень простая шкала, даже графически красивая, по-моему. И придумана она как раз для удобства, что бы сразу было видно: где какой темп, где быстрее или медленнее, и ясно очерчены размеры всяких там ritenuto, accelerando…