Баллада о лечебном голодании

Как-то раз в меня залезла
окаянная болезнь.
Мне, друзья, от той болезни
прямо хоть на стенку лезь.
Это просто вспомнить жутко,
как матерому - флажки.
Словом, язва... то ль желудка,
то ли ливерной кишки.

Жизнь мне сделалась не в радость,
жалила больней осы.
Я глотал такую гадость -
хуже чайной колбасы.
Было все темно и голо,
я над пропастью висел,
но шепнул мне божий голос:
"Сядь на голод!" Я и сел.

Первый день - могу ручаться -
сразу стал длинней на треть.
На жующих домочадцев
я старался не смотреть.
День второй пропел будильник.
Час за часом пролистав,
я смотрел на холодильник,
как монашка на Христа.

А на третий, поздно ночью,
только-только я уснул,
мне бифштекс приснился сочный.
Я его схватил, куснул -
и проснулся. Вижу: полночь,
а жена лежит без сил
и кричит мне: "Ах ты, сволочь, -
ты ж бедро мне прокусил!"

Март уже капелью капал,
дело близилось к весне.
Я сосал ночами лапу,
жутко чмокая во сне.
А однажды утром рано,
вспоминая общепит,
я отгрыз у фортепьяно
две педали и пюпитр.

Стал изящный, словно пони,
ровный, плоский как стена.
На какой уж день - не помню -
от меня ушла жена.
Покосившись на поджарый,
на запавший мой живот,
уколола, как кинжалом:
"Я детей возьму, пожалуй,
как бы ты их... не того..."

Тут я понял: дело глухо,
и не в шутку занемог...
А наутро даже муху
я с груди согнать не мог.
Эту чертовую муху
кулаком едва достав,
я ударил прямо в ухо
и сломал себе сустав.

А она скакнула грозно,
словно рыцарь на коне...
Кто-нибудь, пока не поздно, -
загляните же ко мне! -
все, с кем были мы знакомы,
все, с кем вовсе не знаком...
До утра я буду дома,
утром сдует сквозняком.