Морьё - Кано (bateltots)

Эй, здорова, братец! Ну как живёшь? Я, ты знаешь, поэт никудышный… был. Всё ругался больше, щетинился словно ёж. Но тебе написать я надеюсь добуду сил. Этот Мандос, братец, холоден и колюч. Здесь все бродят, все стонут и (Эру!) клянут Судьбу. А кругом туманище, братец, похуже надгорных туч. Вот и я сочиняю от скуки да как-нибудь. Что ещё рассказать? Надоели мне холода! Вот ей-Эру, лучше бы топкий жар. Я про жар-то шучу, помнится как тогда. Впрочем… считай, что я этого не писал. А ещё темнота надоела. Ты веришь, нет? Хоть бы лампочку дали, не знаю там… Сильмарилл… Ладно Камень. Ну хоть бы какой-то свет! А то эта темень… Достала! Вот правда, что нету сил! И в бесплотных пальцах трудно держать перо. Я вообще не понял: откуда тут эта дурь? Есть бумага, чернильница… А светло? Или это насмешка, мол, майся сам как-нибудь? Я пишу из привычки — когда-то же вёл дела. Тогда долго сидел над расчётами, над казной. Видишь, братец, наука-то помогла. Хоть какая-то польза от этого нам с тобой. 

      Я вообще чё пишу-то. Ну, это… ну… в общем я. Я скучаю, старший, скучаю как верный пёс. Я порою думаю, что меня только ты любил. Эти думы ведут до слёз. Ты вот помнишь, старший, чтоб я и вот так рыдал? Чтоб кусал рукава, чтоб заламывал пальцы вбок? Тут спасает лишь трезвый на вещи взгляд, что я — тень. И кусать бы себя не смог. 

Это дохло, братец, дохло как не крути. Вроде вместе и умерли. Вместе идём в покой. Только знаешь, Кано, что-то болит в груди.
Ты ответ не пиши.

Твой хранящий всегда любовь.
Бестолковый и вспыльчивый.