Забыть жизнь

Шёл ливень. Даже гремел гром
В коммуналке свербили лампочки.
Барометр стучал, как вагон метро.
Кровля текла. Налило полведра почти.

Воздух был разряжен, как ружьё,
выстрелившее отсыревшим порохом.
Город был в засаде, окружён,
прикинувшись загнанным боровым.

Старики почёсывали бороды, куря.
Бабы бездумно молились, охали.
По коридору неубитая к обеду куря
клевала башмаки и огрызки обуви.

Намокшие романтики любились под
дождём или оббивали чёрные поребрики.
В почтовом ящике растекалось письмо
по человеку: по слову, по реплике.

Температура скакала. Стучало окно.
Пружины скрипели под женскими вскриками.
Где-то в глубине неё рвалось волокно,
и боль пела там отрывистым гиканьем.

Горб отца всё ворочался. Дочь как-никак.
А теперь хрипит женщиной, слышишь, за стенкою?
В голове треск от этого, как от коньяка:
Подавился б ты, старый, этими деньгами!

Не настало бы утро, не вышел бы день.
Не родилась бы дочь у такого вот сволочи.
Сыч домовый ворчал: быть беде, быть беде,
а беда уж случилась: свисают вниз онучи.

Он на утро ещё за столом говорил:
не кручинься, дурёха! забудется – свыкнется.
Перед смертью с верёвкой держал он пари,
что горб выгнется сам. Но он так и не выгнулся.

В комуналке шептались всю ночь на измор,
между тем за погоду ругая кикимору.
Кто-то смелый промок и принёс ей письмо.
Но прочесть невозможно ей строки любимого. 

Нет, забыть эту жизнь. Непременно забыть.
Деньги бросить отцу, пусть в гробу перебесится.
Верить в Бога, молчать горе, может, любить,
сыну шить распашонку в ночи перед месяцем.