Иди сюда, иди на перекресток моих больших и неуклюжих рук.

ПИСЬМО ТАТЬЯНЕ ЯКОВЛЕВОЙ

В поцелуе рук ли,
                 губ ли,
в дрожи тела
            близких мне
красный
       цвет
           моих республик
тоже
    должен
          пламенеть.
Я не люблю
          парижскую любовь:
любую самочку
             шелками разукрасьте,
потягиваясь, задремлю,
                     сказав -
                            тубо -
собакам
       озверевшей страсти.
Ты одна мне
           ростом вровень,
стань же рядом
              с бровью брови,
дай
   про этот
           важный вечер
рассказать
          по-человечьи.
Пять часов,
          и с этих пор
стих
    людей
         дремучий бор,
вымер
     город заселенный,
слышу лишь
          свисточный спор
поездов до Барселоны.
В черном небе
             молний поступь,
гром
    ругней
          в небесной драме,-
не гроза,
         а это
              просто
ревность двигает горами.
Глупых слов
           не верь сырью,
не пугайся
          этой тряски,-
я взнуздаю,
           я смирю
чувства
       отпрысков дворянских.
Страсти корь
            сойдет коростой,
но радость
          неиссыхаемая,
буду долго,
           буду просто
разговаривать стихами я.
Ревность,
         жены,
              слезы...
                      ну их!-
вспухнут вехи,
              впору Вию.
Я не сам,
         а я
            ревную
за Советскую Россию.
Видел
     на плечах заплаты,
их
  чахотка
         лижет вздохом.
Что же,
       мы не виноваты -
ста мильонам
            было плохо.
Мы
   теперь
         к таким нежны -
спортом
       выпрямишь не многих,-
вы и нам
        в Москве нужны,
не хватает
          длинноногих.
Не тебе,
        в снега
               и в тиф
шедшей
       этими ногами,
здесь
     на ласки
            выдать их
в ужины
       с нефтяниками.
Ты не думай,
            щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
         иди на перекресток
моих больших
            и неуклюжих рук.
Не хочешь?
          Оставайся и зимуй,
и это
     оскорбление
               на общий счет нанижем.
Я все разно
           тебя
               когда-нибудь возьму -
одну
    или вдвоем с Парижем.